Интеллектуальная публика к кино-экранизациям классиков относится настороженно-неприязненно. Особенно если за дело берется Голливуд, как принято считать, извращающий идеи великих романов в угоду массовой публике. Передать всю многослойную сложность «Войны и мира» за полтора, максимум два часа, действительно, сложно, поэтому сценаристы и режиссеры, как правило, акцентирует свое внимание на любовной канве, убирая мешающие развитию сюжета отступления и пространные размышления автора. Тем не менее смотреть такие фильмы всегда интересно, они неизменно собирают неплохую кассу, окупают расходы и неудивительно что благодарные киношники не оставляют таки классиков в покое.
Только что вышедшему в прокат «Милому другу» Деклана Доннелана можно поставить в упрек все вышеперечисленные недостатки – конечно же он прыгает по верхам великого романа Ги де Мопассана. Это можно поставить в упрек, но не хочется. Зритель в моем лице благодарен создателям уже за возможность окунуться в мир знакомых и когда-то любимых героев. Картина не хранит верность идее классического произведения, но Париж конца 19 века предстает на экране во всем своем богемном великолепии. Театральное прошлое режиссера дает о себе знать, например, сцены в борделе с проститутками можно оформлять в рамочку и вешать на стену – это готовые репродукции картин Тулуз Лотрека.
Доннелан не сильно отходит от сюжетной канвы романа – главное и самое спорное отступление, на мой взгляд, связано с образом героя Жоржа Дюруа. В фильме он почему-то предстает жертвой окружения, тогда как у Мопассана сам тот еще негодяй. Именно такие типы будут преуспевать в мире чистогана, предвидит великий романист: будущее принадлежит пройдохам, произносит в минуту триумфа Дюруа его приятель. Не забываем, что роман создавался на излете аристократии, когда она окончательно теряла свой шик, блеск и влияние, уступая место нахрапистой буржуазии.
А в кино Жорж, за плечами которого вообще-то война в Алжире, превращается в наивного провинциального юношу, желающего покорить Париж. Испытывая лишения из-за своей бедности, крестьянский сын быстро учится столичной жизни, а именно соблазняет направо и налево нужных женщин, льстит, обманывает, подличает, женится и разводится по расчету. При этом не забывает оправдываться перед любовницами и зрителем, периодически аккуратно повторяя, что не хочет де жить в нищете как отец. Следы страданий на прекрасном лике Роберта Патиссона подкрепляют мысль, что в иных обстоятельствах он мог быть вполне себе приличным человеком. У Мопассана этого нет, но в коммерческом кино слишком рискованно выводить в герои совсем уж неоднозначного персонажа. Зритель должен хоть немного полюбить героя, чтобы заплатить за него. И расчет срабатывает, парню сочувствуешь, несмотря на все творимые им гадости.
А вот растоптанных им по пути наверх женщин как-то не жаль. Женщины – блестящий актерский ансамбль Умы Турман, Кристин Скотт Томас и Кристины Риччи – властвуют в салонах Парижа, интригуют, манипулируют и прямо таки напрашиваются быть соблазненными и выброшенными за волосы в коридор. Заупокойная ода во славу феминизма, в то время как раз зарождавшемуся.
Особенно занимательна жена Дюруа, унаследованная им от умершего друга в исполнении Умы Турман. У Мадлен в жизни одна страсть – работа, писательство, политические интриги – коей она подчиняет все прочие мирские страсти. В интимной сцене униженный талантами жены Жорж хочет символично овладеть Мадлен сзади, но она столь же символично опрокидывает его, усаживается сверху и буквально насилует, причем очень быстро, чтобы осталось время на статью.
В Париже (читай в мире) все хотят быть сверху. Но чтобы попасть туда приходится регулярно сбрасывать ставший ненужным балласт: жену, любовницу, друга, совесть...
Последний кадр - лицо Паттисона крупным планом - демонстрирует нам героя устремленного на самый верх, и его полный решимости и чуточку демонизма взгляд не оставляет сомнений в том, что он туда обязательно проберется. Будущее принадлежит пройдохам, сказал в конце 19 века устами своего героя Ги де Мопассан.
